В Великом Чертоге Риверрана было слишком одиноко ужинать вдвоем. В зале царил полумрак: один из четырех факелов погас, и некому было заменить его, ведь слуги, отпущенные на праздник, ушли. Впрочем, никто из присутствующих, казалось, не заметил этого досадного обстоятельства. Кейтилин сидела, невидящим взглядом уставившись в свой кубок. Вино казалось ей кислым, еда - безвкусной, а доносившиеся даже сквозь толстые стены смех и музыка - подозрительными. А во дворе, к слову, веселились на славу. Сир Десмонд выкатил из подвалов двадцать бочек темного эля, и народ радостно поднимал рога за скорое возвращение Эдмара Талли и взятие Роббом Крэга.
"Нельзя их винить, - думала леди Старк, - они ничего не знают. А даже если и знали бы... Что они могут сказать? Разве понятны им чувства матери? Разве знали они моих сыновей? Видели, как Бран ловко лазает по стенам Винтерфелла? Нет. Они ни черта не знают! Это не их сердце разрывалось от тревоги и в тоже время переполнялось гордостью за сына. Бран, о, Бран! Он был бы замечательным рыцарем! А Рикон? Он всегда тянулся за старшими братьями!" Нет, им не понять её покалеченной души.
Рядом Бриенна методично поглощала ужин, и Кейтилин поймала себя на мысли, что ей невыносимо слушать, как жует другая. Она попробовала спровадить женщину на праздник, соблазняя возможностью повеситься с другими, выпить и потанцевать, но, поймав взгляд собеседницы, укорила себя. "Конечно же со мной ей удобнее, ведь здесь она не слышит насмешек, не ловит косых взглядов. Несчастное дитя". Женщина проследила за тем, как девица Тарт собирает куском хлеба остатки соуса с тарелки и вдруг, сама не зная с чего, произнесла:
- Утром прилетела птица. Черные крылья, черные вести.
Она не собиралась никому не говорить, хотела сохранить все в тайне, как будто бы сохранение тайны было способно хоть как-то умалить горечь утраты. "Глупая женщина. О, неужели ты надеешься, что все это лишь ночной кошмар и завтра ты проснешься в теплой постели рядом с Недом, что твои все дети живы и здоровы, что вот они - рядом! Если бы боги могли сотворить чудо! Но боги глухи.." И леди Кейтилин вдруг рассказала. Все, что узнала, начав с того, как получила страшное письмо. Слова застревали в горле, но женщина продолжала говорить, чувствуя, что если не сделает этого, то умрет. "Я сказала это, да простят меня боги. Я произнесла это вслух и теперь это правда", - подумала Старк и лицо Бриенны поплыло перед ней. Но она все еще продолжала говорить, отвечая на неловкие вопросы Тарт. Она показала свои шрамы, полученные в ночь, когда безымянный убийца попытался убить юного Брана, пока тот был без сознания. Рассказала о волках. О дочерях, томящихся в Королевской Гавани.. или.. "Арья никогда не была леди. Возможно, что её уже и нет в живых".
- У королевы ведь тоже есть маленькая дочка. И сыновья - ровесники вашим. Может быть, она сжалится, когда услышит...
И Кейтилин печально улыбнулась. "Разве королева отдаст моих девочек назад? Робб отомстит за своих братьев". Женщина припомнила, что Старки никогда не держали палачей, что Нед не находил никакого удовольствия в исполнении приговора, но она.. О, с каким бы удовольствием она убила бы их всех: Серсею, Джейме, Беса. И с особой радостью она бы оттаскала стерву-королеву за её золотые космы, если бы это только могло хоть как-то помочь её горю! Кейтилин сжала свои израненные руки и вдруг вспомнила о Джейме, о том вине, что послала сегодня ему. Пожелав Цареубийце самой мучительной жажды, Кэт пришла в себя. Она просила Бриенну пойти с ней в полночь в темницу, резко поднявшись с места. "Всякий час отныне для меня полночь", - подумала Кейтилин, стремительно выходя из зала.
Она поднималась в горницу лорда Хостера под громкие крики хмельного люда: "За нашего храброго молодого лорда!", и ненависть закипала в её крови. Ей хотелось спуститься и напомнить этим мужланам, что хоть её сыновья мертвы, отец все еще жив и по-прежнему остается их законном лордом. Он, а не её глупый братец. Однако она сдержалась. Лорд спал, когда любимая дочь его вошла в пропахшую приближающейся смертью комнату. Отослав мейстера, она нежно поцеловала руку отца своего. Ей не с кем было больше поговорить. Только он - её горячо любимый отец, мирно спящий под действием сонного вина. И Кейтилин вновь заговорила, рассказывая о своем сне, о сестре, о собственных по детски наивных желаниях. Изливая душу, она не заметила, как смолкло пение во дворе, как догорела свеча - ничего. И лишь до странности верная Бриенна во дверях оповестила о том, что уже полночь.
Тюремщик, завидев двух женщин, подозрительно прищурился. Он упирался, не желая пропускать миледи к узнику, ссылаясь на приказ лорда Эдмара. И это было его ошибкой. Заслышав от кого исходит приказ, она взъярилась:
- Лорд Эдмар? Выходит, мой отец умер, а мне забыли сказать?
Женщина бы с удовольствием выплеснула весь свой гнев, но понимала, что это ни к чему хорошему не приведет, да и не виноват бедняга. Впрочем, своего бывшая Талли все же добилась. Сняв с крюка масляную лампу и прибавив огня, она приказала Бриенне следить, чтобы их никто не беспокоил, отпустила тюремщика пить его эль, а сама, отворив тяжелую железную дверь, вошла в смрадную темницу.
Пахло здесь отнюдь не розами, и даже не Смертью, но Кэт держалась, даже не поморщив носа. При свете лампы она разглядела кадку с нечистотами в одном углу, а в другом - скрюченную фигуру. Винный же штоф, посланный ею, обнаружился за дверью, совершенно нетронутый. "Вот тебе и схитрила". Звеня цепями, Ланнистер поприветствовал свою гостью.
- Я вполне способна постоять, - сухо ответила Кейтилин, недовольная собой, Джейме Ланнистером и всем миром в целом. "Боится ли он? Что думает о моем визите? Что видит в нем: смерть или спасение?"
- Человеку, скованному по рукам и ногам, следует выражаться более учтиво, хотя я и пришла сюда не для того, чтобы выслушать комплименты.

-Вы сами сделали все возможное, чтобы оказаться здесь, - парировала леди Кейтилин, даже не взглянув на пленника. - Узники не задают вопросов, а у меня нет причин быть любезной с Вами, сир. "Я бы охотнее убила тебя собственными руками за своего сына, но сделанного не исправишь, а моих дочерей еще можно спасти. Глупые мужчины, даже Робб... они не поймут, они хотят пожертвовать моими девочками".
Похоже, Джейме Ланнистер соскучился по людскому обществу - слишком уж словоохотливым он оказался. Леди Кейтилин, надо признать, ожидала застать своего пленника в менее веселом расположении духа, но свое удивление, смешанное с незначительной толикой восхищения силой Льва, она тщательно скрывала за ставшей привычной на Севере маской холодного равнодушия и плохим освещением. Однако долго сдерживать свои эмоции было не по силам урожденной Талли, и Ланнистер своими речами лишь ускорял грядущий взрыв. Женщина посмотрела на него с нескрываемым отвращением. "Обитала ли когда-нибудь столь порочная душа в столь красивом теле?" - подумала она, рассматривая пленника. Удивительно, но несмотря на спутанные волосы и отросшую бороду, Джейме оставался одним из самых красивых мужчин, которых доводилось видеть Кэт. Удивительно, но именно сейчас он как никогда прежде походил на истинного царя зверей.
- Если бы Вы сказали это при моем сыне, он убил бы Вас немедленно. "И был бы прав. Пижон без извилин, с душою калеки - вот ты кто, сир Джейме".
- Однако отставим взаимный обмен любезностями, я пришла узнать кое-что. Обещайте ответить правдиво и тогда... возможно, я действительно сниму с Вас эти колодки. "Неужели я и правда сказала это? Но отступать уже поздно".

- Что ж, это справедливо. Надеюсь, что в Вас осталась еще хотя бы искорка чести, и Вы ответите правдиво. "Что бы это ни было, у меня достанет сил выслушать до конца". Сир Джейме попросил того самого вина, от которого так демонстративно отказывался совсем недавно. "Да он смеется надо мной! Он ничего не мне скажет, я попросту трачу здесь время", - испуганно подумала леди Кейтилин, но, взяв себя в руки, женщина повесила лампу на дверь и, размяв успевшую затечь руку, пододвинула к пленнику штоф и чашу. "Пейте больше, сир. И тогда, надеюсь, Вы скажете мне больше, чем сами бы того хотели".
Решившись на авантюру, Кэт не учла одного: играть на грани очень непросто. Но она не могла больше безмолвно ждать и во всем полагаться на мужчин - у нее осталось только трое детей, и ради своих девочек, ради Семьи, Кейтилин Старк была готова поступиться Долгом, пожертвовать Честью, отдать собственную жизнь - все, что угодно. Не теряя более времени на бессмысленные перепалки, Кэт, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила на одном дыхании:
- Вы сознаетесь в том, что были любовником своей сестры?
Сделав ход, она машинально отметила, что вдруг стало легче, словно с первым же вопросом с плеч упал тяжелый камень. "Самое сложное - начать, а там и не так страшен черт, как его малюют".